Все события – случайны, персонажи – вымышлены. Изделия «Ртуть-ЭРА» – не существует. Действие рассказа можно перенести в «далекую-далекую галактику», но тогда потеряется часть смысла, потому что душевные переживания – они неразрывны с окружающей действительностью. Рассказ этот выкристаллизовывался в голове давно – примерно с апреля 2022 года, «на бумагу» я его стал перекладывать начиная с июня 2023 и только сейчас дописал. И сегодня, наверное, самый подходящий день для публикации. И да, это продолжение рассказа «Нужность». Как правильно заметил в своё время villery – тот рассказ был оборван на полуслове. Так было задумано тогда в 2016, и я не мог даже предположить, что он станет таким органичным предисловием к рассказу, который Вы прочитаете ниже. На мой взгляд вместе они создают достаточно органичную, цельную и завершенную картину.
Отточенными за много лет движениями Никита открыл кабинет, включил «дневной свет», плюхнулся за стол и запустил компьютер. На столе перед ним лежал наполовину заполненный обходной лист – начало конца его отношений с НИИ и уже купленные билеты от Ростова до Москвы, где его ждала абсолютно новая жизнь.
— Доброе утро, Никита Алексеевич, как он – воздух свободы: пьянит? — спросил пришедший на несколько минут позже коллега.
— А чёрт его знает, Эдуард Тёмыч, сколько той свободы будет? Я ж чуть ли не день-в-день оформлюсь, а что там меня ждет – даже представить страшно.
— Что ждет – командировки, столичная жизнь, собственный кабинет. Нам будете звонить и строить за неисполнение экспортных контрактов.
— Да ладно тебе, строить…
— Вы ж главное не забывайте нас, грешных, – заказы подкидывайте интересные, чтобы нам загранкомандировки заморские почаще выпадали.
Разговор прервал телефонный звонок по внутренней линии:
— Никита, Виктор Денисович просит срочно зайти.
Взяв ежедневник и ручку, Никита отправился в кабинет к директору. Когда зашел, там уже собралась вся группа главного конструктора по «Ртути».
— Господа инженеры, мне вчера около полуночи позвонили военные и сказали, что «двойка» не комплексируется, — начал директор Института, а по совместительству главный конструктор изделия «Ртуть-ЭРА».
В кабинете поднялся определенный балаган, сводящийся к попыткам переложить ответственность со своего стола на соседский:
— Блок согласования скорее всего выбило, или контакты на фильтрах.
— А дело может быть просто в софте? Не хотелось бы в «аппаратку» лезть.
— Может, но смотреть надо.
— А удаленно мы софт проверить сможем?
— Нет, машины уже «на ленточке» – нам канал на подключение никто не даст.
— Ехать надо, – предложил Никита.
— Хорошо, в каком составе поедем, — Виктор Денисович, казалось, ждал, когда Лисицын предложит поехать разбираться «на месте».
— Да я один поеду – дайте мне БСку, пару фильтров с ЗИПа, чтобы родной ЗИП по располаге не искать – если софт слетел, я его сам подниму, а если выгорело чего – модуля подброшу, неисправные сюда привезу.
— Никита, ты простой такой. Что значит дайте БСку – у нас на складе их нет – все установлены на третью партию, прописаны в формулярах. Нам машины через три дня на приёмку предъявлять, — возразил старший инженер.
— У нас же такая проблема уже всплывала – блок согласования он же нашего производства и нормально по месту паяется. Давайте, вон, Лисицын с Кулешовым поедут, и Кулешов всё прекрасно на месте починит.
— Не починит, — запротестовал Лисицын. — Это ж даже не на полигоне в ходе испытаний паять. Начнется артналёт, там трясти так будет, что ни о какой нормальной пайке речи быть не сможет. К тому же время – мне, однорукому, блок в одно рыло перекинуть – две минуты. А машина если с соседями не скомплексирована – у неё эффективный радиус действия раз в десять ниже, чем надо. Сейчас десять минут на открутить БСку с третьей партии, от Ростова до «ленточки» часов пять ходу. К вечеру я машину в строй поставлю, завтра утром неисправную БСку привезу, а пока буду кататься – вы формуляры подправите.
— Ну одного я тебя не отпущу в любом случае, — возразил Виктор Денисович.
— Ну давайте тогда мне Кулешова с Романовым – пока я буду «двойку» поднимать они на «единицу» с «тройкой» метнутся – проверят чтобы там всё хорошо было. Заодно закомплексируемся все вместе.
Решение было принято. Совещание закончилось. Выйдя из кабинета директора, Никита облокотился правой рукой на стол секретарши, посмотрел ей в глаза и спросил:
— Насть, а Насть – фокус показать?
— Если ты снова будешь отстегивать свой протез – я тебе степлером в голову запущу – спокойным тоном ответила Настя.
— Как ты догадалась?
— А ты предсказуемый.
— Я просто весёлый и бескомплексный.
— Бескомплексный?! Ты сейчас серьезно? Скажу тебе честно – мне кажется это наоборот твой комплекс. Просто ты его пытаешься так скрыть, что наоборот выпячиваешь перед всеми – проще надо быть и люди к тебе потянутся.
— Насть, а Насть. А поехали со мной в Москву – мне такие умные девушки нужны – там же кроме «понаехов» и нету никого.
— В Москву? Звучит заманчиво, но знаешь, Никита – лучше ты с нами оставайся, а?
— Никитос, хватит девушку от работы отвлекать, — сказал заглянувший в приемную Романов, — БСка уже в машине, поехали.
На улице шел ливень, сквозь который старенькая Toyota Camry мчалась из Ростова-на-Дону в сторону границы. Володя Кулешов ворчал, что он на такое не подписывался, что он инженер, а не солдат и в гробу видел за такую зарплату рисковать жизнью.
— Знаешь в чём твоя беда, Володя? – спросил Никита и тут же ответил: — Ты просто слишком хороший паяльщик. Самый быстрый паяльник Ростова-папы я бы сказал.
— Никитос, а зачем ты с нами поехал? – спросил Романов. – Ты же всё равно сегодня уволиться должен был.
— Ну дай ты хоть адреналин половить в последние дни, — отшутился Никита.
Вскоре разговор сам собой потух, парни замолчали, каждый погрузился в какие-то свои мысли, кто-то вообще кимарнул. «Когда идет дождь, когда в глаза свет…» — пели динамики. Никита попробовал почесать ноющую на погоду «фантомную руку». Дожили – всего-то четвертый десяток, а несуществующие кости реагируют на смену погоды. А ведь действительно – зачем он поехал? Ради крутого «дембельского аккорда»? Возможно. А может быть оттого, что недовоевал? Оттого что из-за врожденного дефекта не смог стать летчиком? И сейчас доказывает, в первую очередь самому себе, что он тоже мужчина?
«Hiya, Barbie! Hi, Ken! You want to go for a ride? Sure, Ken! Jump in!» — заиграло в динамиках. Забавная легкая песенка, от звуков которой Лисицын с силой вжался в спинку сиденья, всей силой упершись ногами в салазки переднего сиденья, закрыл прослезившиеся глаза, с силой сдавил свободной рукой холодный пластик протеза, «чувствуя» как по тому течет кровь. Там когда-то текла кровь…
2016 год. Хмеймим. С ним ли это было? Или это была сцена из какого-то фильма вроде «Звездных войн»? В кубрик с тяжеленным деревянным «саквояжем», покрашенным ядовито-зеленой краской, зашел Акоев.
— Слушай, Ботаник, помоги с этой приблудой разобраться – через неделю надо будет авиацией поуправлять, а я вообще не понимаю – как с этой рацией обращаться.
— Керим, а ты меня с собой возьмешь? – спросил Лисицын, которого кличка Ботаник уже даже не обижала.
— Ботаник, ты дурак? Мы же с тобой этот вопрос обсуждали – не нужно тебе это. Кто нам «танки» запускать будет?
— Да я серьезно. Я себя здесь таким пиджаком чувствую, что прям тошно.
— Так ты и есть пиджак. Послушай, мы здесь одну работу делаем. Но каждый должен знать свой маневр и в пределах этого маневра работать. Ничего хорошего в ремесле разведчика нет.
— Ну смотри, а вдруг ты с радейкой не справишься? А я как раз рядом буду – подстрахую.
— Думаешь я тупой? Ты с ней сам сперва разберись – а там посмотрим.
С радиостанцией Никита разбирался действительно долго даже несмотря на достаточно подробную инструкцию – отсутствие внятного дисплея при обилии функциональных возможностей серьезно осложняло пользование устройством. Тем не менее, инженерное образование дало о себе знать и вскоре Никита мог достаточно уверенно с ней обращаться. Вечером в кубрик зашел Акоев с огромным рюкзаком.
— Держи, пайку я тебе сюда уже загрузил – собери сюда мыльнорыльные, павербанки, ещё чего-нибудь для души – поедем на рассвете в норке посидим тихонько с тобой – будешь мне вместо радиста.
Под ложечкой у Никиты засосало – совсем скоро он пойдет на настоящее дело! Настоящее мужское дело! Он всем докажет, что он не «пиджак». Ночью он не мог заснуть – воображение то и дело рисовало сцены, как он в одиночку отбивается от десятков «бармалеев» на «джихад-мобилях», тащит раненного Керима на плечах к своим. Совсем скоро он станет воином – он станет мужчиной. И не просто воином – а почти передовым авиационным наводчиком. А ПАНы – они почти летчики. Мечты сбываются – Никита теперь дважды почти настоящий летчик! Как дед, учивший вьетнамцев бить американца на МиГ-21, как отец, летавший над когда-то неспокойными горами Кавказа на своей верной «восьмерочке».
На наблюдательный пункт они выехали перед самым рассветом. Никита крепко сжимал выданный ему Керимом «неучтенный» автомат, снаряженный боевыми патронами. Настоящий автомат! С настоящими патронами! В настоящем деле! Веселый водитель-садык включил песню группы «Aqua – Barbie Girl». Это было забавно – три вооруженных мужчины в камуфляже весело подпевали писклявому голосу из задорной «детской» песни с далеко недетским смыслом. На последнем припеве песня прервалась острой болью, от которой просто потемнело в глазах и «уплыло сознание» — дал о себе знать низкий болевой порог, который в конкретном случае оказался благом и не довел организм до разрыва сердца от боли. Очнулся Никита в госпитале. Уже без левой руки. Говорят, были ещё какие-то осколки, но они жить не мешали. А вот руку было жалко. Никита плакал как ребенок. Плакал несколько дней. Иногда хотел верить, что рука отрастет, что он ляжет спать, проснется – рука будет на месте. Но суровая реальность была беспощадна.
Потом были ещё какие-то проверки, разбирательства – почему «сисадмин» вдруг поехал с разведчиком в секрет. Но Никиту это не парило – он стал дважды инвалидом. Врожденная инвалидность когда-то поставила крест на карьере летчика, но он смог «протиснуться» в армию. Теперь он даже не смог «доехать» до первого боя, как стал одноруким и никому не нужным.
Его комиссовали и пришлось ни с чем вернулся в родной Ростов: ни орденов, ни руки, ни здоровья. Но как же счастливы были родители, когда Никита приехал! Живой. Для Никиты тогда стало открытием, что для строгого отца, было совершенно неважно – сколько подвигов Никита совершил на Сирийской земле. Ему было достаточно лишь того, что сын его показал там себя просто порядочным человеком, хотя и числился «восьмеркиным» — представителем не в самого любимого среди военных подразделения.
Первое образование, опыт работы программистом помогли устроиться в одно из местных оборонных НИИ, на проект «Ртуть-ЭРА», где он очень быстро заработал авторитет и стал одним из ключевых разработчиков. Которому верили, с которым считались. В эти темно-зеленые «Камазы», точнее в их начинку, он вложил всю свою душу. И вот, его заметили и пригласили на непоследнюю должность в «Рособоронэкспорт». Он переезжал в Москву не начинающим «джуном», не «сисадмином», и не менеджером среднего свена — а сразу уважаемым человеком, так сказать: представителем номенклатуры. Жизнь удалась. Ещё бы жениться, да сына родить. И сына обязательно Керимом назвать (как бы не смешно звучало сочетание Керим Никитович Лисицын) – в честь капитана Акоева вместо которого Никита теперь проживал собственную жизнь, которая чудом не оборвалась в тот день. А может быть судьба к нему сейчас так благосклонна именно потому, что он живет за себя и тех, не вернувшихся, парней? Кто знает.
«Останусь пеплом на губах, останусь пламенем в глазах, в твоих руках дыханьем ветра…» — а вот эту песню он не ожидал услышать по радио. 2006 год. Пансионат под Сочи, когда песня «Останусь» была невероятно популярным «медляком». Её звали Марьяна, девочка-ровесница из Мариуполя и их типичный подростковый летний роман. Это было странно, приехать из Ростова и Мариуполя в город, в котором было точно такое же море и там встретиться. В принципе, Марьяна ничем не отличалась от других славянских девчонок, хотя что-то неуловимое в ней, наверное, было – иначе вряд ли бы Никита её заметил. Да и не только Никита. Но выбрала она именно его. В июле встретились, в августе попрощались. До октября активно переписывались, в октябре забросили. Лишь на Новый Год дежурно поздравили друг друга с Новым, 2007-м годом. На этом всё. Даже зарегистрировавшись немного погодя в модной, только что появившейся, социальной сети «Вконтакте», Никита даже не думал её там искать. Вспомнил только в 2014-м, когда «мелочные» на фоне нынешних события «Евромайдана» казались страшными. Но смысла искать девушку никакого не было. А теперь вот СВО и казённая «Toyota Camry» везет его как раз туда – под Мариуполь, где комплекс «Ртуть-ЭРА» вносил свой посильный вклад в выкуривание противника из подвалов «Азовстали» – прикрывая, словно зонтик, порядки российский войск от украинских беспилотников.
Никита вспомнил, как ещё в Сирии попал на тренировку по использованию Красногорского дальномера 1Д22. Его тогда позабавила надпись над визирами: «На людей не наводить». И Никита спросил: а как быть с этой надписью, если надо навестись на скопление живой силы противника. Ответ был коротким и лаконичным: «Противник – не человек, а враг».
«Toyota Camry» уже пересекла границу и приближалась к прифронтовой зоне. За окном уже ощущалось дыхание войны. Нет, это была другая война. В Сирии оно как-то по-другому было – как будто на другой планете (хотя Никита дальше авиабазы почти не выбирался). Как будто ты и не на войне вовсе, а на театральном спектакле по «Звездным войнам», где всё понарошку. И ставшее жаргонным слово «Татуин» подходило лучше всего и к той местности крепко приклеилось.
А здесь в голову лезли сцены из фильмов про Великую Отечественную: «А в вечном огне видишь вспыхнувший танк – горящие русские хаты, горящий Смоленск и горящий Рейхстаг – горящее сердце солдата…» Настоящая война – «передок», «нолик», «ленточка» – она была ещё далеко, а вот тягучее ощущение смерти, людской беды, бесконечной реки слез и несчастья – было уже здесь. Никите доводилось как-то раз поприсутствовать на споре между «афганцем» и «чеченцем» чья война была более «настоящей». Спор тот закончился миром: оба оппонента сошлись на том, что их войны –увеселительная прогулка по сравнению с той долей, которая выпала на Советского Солдата в Великую Отечественную. И что-то Никите подсказывало, что и тот «афганец» и тот «чеченец» они сейчас тоже где-то здесь – возможно даже в одном окопе прикрывают друг другу спины. И пот у них такой же соленый как у дедов. Но что самое паршивое – противостоят им потомки тех, кто с их дедами в одном окопе воевал против общего врага: «Ты снова здесь, ты собран весь — Ты ждёшь заветного сигнала. И парень тот — он тоже здесь, среди стрелков из «Эдельвейс». Их надо сбросить с перевала!»
Блокпост. Дальше на «Тойоте» уже нельзя, но за шлагбаумом уже ждала «санитарка», на которую облокотился Валера Петровский. С рэбовцем Валерой Никита впервые познакомился всё там же – в Сирии, но больше «шапочно». А сошлись они уже много позже – на разработке «Ртути» – Валере выпала честь обкатывать эти машины начиная с самых первых опытных образцов и сейчас это были его основные машины. Они оба – и инженер и офицер, вложили в эти машины всю свою душу. Часто ругаясь друг с другом и споря до хрипоты о том, как сделать машину лучше они, тем не менее, всегда приходили к консенсусу. И если в Сирии они особо не общались, то на «Ртути» стали закадычными друзьями.
— Салам, Никитос!
— Здоровеньки булы!
— Ты это, поосторожнее с такими выражениями.
— Да ладно тебе – всё равно один народ, да ещё и соседи – в конце концов рано или поздно общий мир строить будем.
— Ну что, по матэ c бигусом и к делу? Война-войной, а обед по расписанию, – спросил Валера, когда все погрузились в «санитарку», салон которой был обложен старыми и не очень бронежилетами.
— В твоем гостеприимстве я не сомневался, но давай бигус на потом оставим – а то сейчас как поедим, так с дороги и разморит что будем спать, а не работать. Поэтому давай-ка сразу нас по машинам развези, — ответил Лисицын, после чего уже обратился к коллегам: — Пацаны, сейчас каждый берет по тачке – я на «двойку». Пока меняю БС-ку: вы быстренько смотрите функциональный контроль, логи, потом комплексируемся – если всё будет нормально – «на горячую» обновляем ПО, а дальше как пойдет.
— Да, мужики, — добавил Валера, — просьба комплекс не перезапускать. Эти черти беспилотники-камикадзе используют просто в огромных количествах.
— Валерка, а где «двойка» стоит?
— Её вперед поставили – на «Авалоне». Перед самым въездом в город. Остальные по полям расставили.
— И как всегда, накрылась самая передовая станция… — буднично констатировал Кулешов.
Дальнейший развоз проходил молча – обстановка не располагала к разговорам. Никита поймал себя на мысли, что он как-то удивительно быстро привык к непрекращающимся звукам канонады, тем более что трясущаяся на кочках «санитарка» более-менее сглаживала эффект от «дрожания» самой земли.
После того, как Кулешов и Романов были развезены по машинам, «буханочка» понеслась в сторону города, остановившись в посадках в нескольких сотнях метрах от какого-то завода.
— Так, Никитос, давай-ка я тебе помогу броник накинуть, — сказал Валера поднимая с пола один из лежавших там броников. — БС-ку давай мне, а сам вот лучше это возьми. На всякий случай.
В нарушение всех возможных инструкций Валера протянул Никите свой потрепанный «Макаров». Петляя как зайцы, от посадки к посадке, парни побежали туда, где был замаскирован нужный им КАМАЗ. Про себя Никита отметил, что небо над ними было «чистым» — значит работала «Ртуть-ЭРА», пусть не в полную силу, но работала. Работала, его девочка! Хорошо работала! Вот и замаскированная траншея, напряженные часовые, которые явно были не рады незнакомцу. Ещё две минуты и траншея раскрылась в то ли очень большую яму, то ли небольших размеров карьер, в котором огромный четырехосный КАМАЗ был спрятан по самую крышу.
— Пока противник рисует карты наступления, мы меняем ландшафты, причём вручную, — вспомнил старый анекдот Никита, чтобы немного разрядить обстановку. В «кунге» КАМАЗа, чуть ли не засыпая под монотонный гул преобразователей, сидел молоденький хрупенький мальчишка в бушлате на два размера больше положенного.
— А вот сейчас, наверное, можно и по чаю, — выдохнул Никита. — Валерка — пусть мальчуган нам чаю с тобой с печеньем принесет, а? А ты его за пультом сменишь.
Намек друга Валера понял правильно и отправил солдата заваривать чай, а сам занял его место.
— Сколько ему лет? — спросил Никита.
— Девятнадцать — только-только со «срочки» на контракт. Смышленый парень — поумнее некоторых «пиджаков» будет.
— Давай БС-ку.
Валера достал из рюкзака блок согласования и помог поставить его на пол рядом с монтажным шкафом и вернулся за пульт, но вместо того чтобы сесть в кресло, лишь взял мышку и подвел курсор к иконке «НАГРУЗКА».
— Снимай нагрузку, — скомандовал Никита.
Валера нажал на иконку, дождался когда та загорится красным и снова вернулся к монтажному шкафу. Монотонный звук, издаваемый приборами несколько изменился. Когда Никита увидел, что нагрузка отключилась — тут же выключил три тумблера, отвечавших за питание интересующих контуров. Далее парни вдвоем, словно механики на пит-стопе «Формулы-1» буквально за три секунд перекинули БС-ку. Никита включил обратно тумблеры, а Валера — нажал нужную иконку на мониторе. Иконка поменяла цвет на желтый, надпись «НАГРУЗКА» сменилась на «ИНИЦИАЛИЗАЦИЯ…», гул приборов снова чуть заметно изменился.
— Никитос, сейчас лучше молись — три минуты мы будем беззащитны как младенцы.
— Валерка, что то солдатик долго чай несет — пойди проверь, а я посмотрю чтобы инициализация прошла правильно.
— Никит, мне нельзя.
— Валер, всё нормально — сколько лет друг друга знаем — да и «фэйсы» меня проверяли перед тем как в Москву на должность согласовать — какой из меня шпион?
Валера спрыгнул из кунга. Тело Никиты заколотило в ознобе, словно он на сорокоградусном морозе. А пот прошиб словно он в горячей сауне. В закрытом кунге он ничего не видел кроме информации на экранах АРМ-ов и слышал только гул установленных рядом приборов. Но откуда же он знал, что всё — конец. Он лишь успел съежиться. И последней строчкой из песни, которая всплыла в мозгу было:
Вот мы рвём друг друга в клочья,
Пламя – будто в жерле ада.
Руки, головы – по кочкам.
Ну, кому всё это надо?
Всё равно, назло всем бесам,
Здешним и заокеанским,
Птицы петь над этим лесом
Будут только по-славянски!